Люсьоль

Ночник потушили, нечаянно потревожив мотылька, который тут же незаметно выпорхнул в окно. Убаюкивая, негромко тикали настенные часы. В приоткрытое окно с улицы проникал тихий шёпот звёзд, ванильный свет фонарей, нежный запах сирени и тонкий аромат мяты, которую бабушка добавляла в чай. Ребёнок начал потихоньку засыпать.
Вдруг почти бесшумно колыхнулась занавеска, и на краешек подоконника опустилась маленькая ножка в крошечном серебряном башмачке. Башмачок был на каблучке из прозрачного стекла, в котором вспыхивали блестящие искорки. Ещё мгновение, и из-за занавески показалась обладательница миниатюрной ножки – маленькая грёза сна по имени Люсьоль. На ней было лёгкое платьице, словно сшитое из весеннего воздуха. За спиной Люсьоль трепетали два огромных крыла, покрытых перламутровой пыльцой, которую бережно собрал тёплый вечерний ветерок. В одной руке грёза держала маленькое зеркальце в жемчужной оправе. Его матовое стекло было тёмным. В другой руке у Люсьоль был крошечный сундучок, в котором хранился миллиард лёгких, как паутинка, снов.

Оглядевшись, Люсьоль ласково взглянула на спящего ребёнка, открыла сундучок, и по комнате разлился невесомый аромат взбитых сливок. Ребёнок тихонько вздохнул, и прозрачный сон заботливо окутал его своим разноцветным одеялом.

Матовое стекло зеркала осветилось, и в нём отразилось бесконечное море, по которому под белоснежными парусами плыл корабль.
Во сне ребёнок был капитаном корабля. Он стоял за штурвалом, и солёные брызги моря обдавали его лицо прохладой. А вокруг на тысячу и тысячу миль не было ни одного островка суши. И лишь неизвестность ждала за горизонтом.
Внезапно налетела буря, и корабль начал терпеть крушение. Капитан изо всех сил пытался противостоять стихии, но силы были неравны. Осознав, что все старания напрасны, и кораблю грозит неминуемая гибель, капитан собрал команду в кубрике и сообщил, что надежды на спасение больше нет. Всем, кроме него, необходимо было не медля ни секунды покинуть судно. Члены экипажа жарко выражали желание остаться на корабле со своим любимым капитаном, но тот был непреклонен, и все нехотя повиновались. Он мужественно попрощался с каждым из команды и встал у штурвала. Шлюпки отплыли, и храбрый капитан приготовился с честью принять свою судьбу. Тучи хмурились всё сильнее, выстраиваясь сплошной непробиваемой стеной.
Но вдруг в их густой зловещей пелене появился крошечный просвет. Он стал расти с молниеносной быстротой, и внезапно из него хлынул разноцветный луч света. Наш маленький капитан даже зажмурился, а когда он снова открыл глаза - о чудо! – к нему на гигантских крыльях стремительно приближался огромный радужный дракон. Солнечные лучи ярко освещали его: изогнутая спина дракона казалась глянцевой, сильные крылья блестели, переливались и сияли всеми цветами радуги, перламутровые глаза-бусинки ярко горели. Бесстрашный капитан вдруг почувствовал, что его какой-то неведомой силой подбросило в воздух, а через мгновение он уже сидел на шее дракона, который устремлялся куда-то ввысь, в бездонное голубое небо.

И вдруг с капитаном произошло что-то странное: сначала закружилась голова, но не от высоты, а от какого-то непривычного ощущения во всём теле. Ему показалось, что его кости наполнились воздухом. Он взглянул на свои руки и не узнал их: они увеличились, пальцы стали длинными и тонкими. В изумлении капитан оглядел себя, и понял: он вырос!
В этот миг Люсьоль, тихо наблюдавшая за сном ребёнка, увидела в зеркале молодого человека лет двадцати, летевшего на радужном драконе. Повзрослевший капитан был прекрасен собой: он был высок и строен, вьющиеся волосы до плеч обрамляли его мужественное лицо, но самыми прекрасными были его глаза, в которых отражалось далёкое небо.
Дракон взмыл ввысь и оказался над облаками. Теперь капитан словно погрузился в огромный мир необъятного синего неба, до краёв наполненного беззаботными лучами солнца, которые играли на крыльях дракона радужными зайчиками. Сплошной покров густого молочного тумана скрывал от него землю, и когда дракон вынырнул из под облаков, капитан в изумлении увидел внизу прекрасную цветущую долину. Дракон начал снижаться и приземлился на берегу небольшого озера, раскинувшегося в тени фруктовых деревьев. Он подождал, пока капитан спустится на землю, а затем бережно сорвал с ближайшего дерева несколько спелых плодов и положил их у ног юноши. Капитан поблагодарил своего спасителя, точно не зная, понял ли тот его, собрал фрукты и направился к озеру, чтобы утолить жажду. Он наклонился над прозрачной водой, с удивлением рассматривая себя, взрослого, как вдруг отражение тихонько колыхнуло волной, и вместо него самого с поверхности озера на юношу удивлённо взглянула… прекрасная девушка с перламутровыми крыльями за спиной. Он протянул руку, чтобы коснуться её, и… впервые увидев его прекрасные глаза так близко, почти почувствовав его дыхание, Люсьоль вздрогнула, выронив зеркало в жемчужной оправе. Раздался мелодичный хрустальный звон, и на пол комнаты, в которой спал ребёнок, посыпались мириады крошечных осколков.
Мальчик проснулся от шума дождя за окном. Очарованный, он долго не мог осознать, что сон закончился. Завернувшись в одеяло, он подошёл к окну и заметил на полу какой-то блестящий предмет. Наклонившись, он поднял жемчужную оправу – всё, что осталось от волшебного зеркала. Он начал внимательно разглядывать чудесную вещь, и увидел на её ручке изящные серебряные буквы, которые, словно танцуя, складывались в необыкновенно прекрасное имя – Люсьоль.

***

Прошли годы, пролетело множество дней и ночей. Летом ночи утекали незаметно, как песок сквозь пальцы; зимой они были нескончаемо длинными, но никогда больше ничего не снилось тому юноше, который ребёнком однажды во сне летал на радужном драконе.
Он вырос наяву.

***

Я брожу по улицам, словно ищу кого-то. Ту, что прячется в ванильном свете фонарей, оставляя за собой шлейф аромата взбитых сливок и мяты, которую в детстве бабушка добавляла в чай. Люсьоль, ты прячешься за завесой серебряного дождя. Твоё отражение я вижу в каждом осколке звездопада.
Лю-сьоль. Твоё имя, словно апрельская капель, пробуждает моё сердце, наполняя его светом, отголоском детской мечты. Всего два слога – Лю и Сьоль. Вдох и выдох, взлет и падение, рождение и смерть. Часы отмеряют мгновения жизни: Лю-Так, Тик-Сьоль. И так бесконечно. Тихо шелестит листва за окном, словно её перламутровые крылья. И снова я слышу, будто она шепчет: «Прости меня…».