Олень в трамвае

Это был самый обыкновенный декабрьский день. Небо ещё с утра накинуло любимую серую шубку и не переставая сыпало на землю снежное конфетти.

Кутаясь в меховые воротники, люди бежали по своим делам.

Кондуктор трамвая дядя Юра Морковкин задумчиво смотрел, как за окном мелькают серые заборы и голые деревья. В салоне кроме него находилось четыре человека: старый дед в видавшей виды телогрейке, студент в наушниках и мама с маленькой дочкой. Все они (кроме мамы) сжимали в кулачках по билету, поэтому дядя Юра Морковкин мог слегка расслабиться и ненадолго отвлечься на собственные мысли.

Трамвай приближался к остановке «Кинотеатр “Золотая роща”».

***

В это самое время на остановке «Кинотеатр “Золотая роща”» стоял олень. Это был довольно высокий олень. На нём были белые валенки, полосатые шерстяные штаны, серое пальто с капюшоном и огромный шарф ручной вязки. Иногда олень глядел на часы, но других признаков нетерпения он не выказывал. Завидев трамвай дяди Юры Морковкина, олень вынул из кармана несколько монет и крепко сжал их в копытце.

Травмай плавно остановился. Олень вошёл в него и сел на одно из свободных мест у окна. Никто не обратил на него особого внимания: маленькая дочка дремала, а дед, студент и мама ещё не такое в жизни повидали.

И только в случае дяди Юры Морковкина всё было иначе. За многие годы, проведённые в трамвае, ему ещё никогда не попадались такие… рогатые пассажиры. Честно говоря, дядя Юра Морковкин попросту не знал, как вести себя в подобной ситуации. Первым делом он на всякий случай протёр глаза. Олень не исчез. Тогда дядя Юра аккуратно слез с любимого места кондуктора и направился к необычному пассажиру.   

Олень ждал его. Заметив дядиюрину кондукторскую сумку, он тут же услужливо протянул ему приготовленные монеты. Дядя Юра осторожно взял их. Монет было как раз нужное количество. Дядя Юра слегка успокоился. Раз уж этот олень знает, сколько стоит проезд, значит он вполне порядочный пассажир, с которым вполне можно иметь дело. Дядя Юра Морковкин поскорее оторвал билет и как ни в чём не бывало протянул его оленю. Тот молча принял билет и хотел было положить в карман, но тут дядя Юра неожиданно для самого себя спросил:

- Счастливый?

Олень вздрогнул.

- Простите, это вы мне? – вежливо спросил он, подняв на дядю Юру свои огромные карие глаза.

- Вам, - выдавил поражённый дядя Юра. Глаза были очень красивыми и очень печальными.

- Но… Я не совсем понял, что вы имели в виду, - робко признался олень.

- Я спросил, счастливый ли у вас билет, - пояснил дядя Юра Морковкин.

Олень удивлённо повертел билет в копытце.

- Даже не знаю, - растерянно молвил он. – Я не думал, что он может испытывать эмоции.

- Да вы меня не так поняли, - добродушно рассмеялся дядя Юра. – Чтобы узнать, счастливый ли у вас билет, нужно сложить сумму первых трёх чисел его номера и сравнить с суммой последних трёх чисел. Если они совпадут, билет счастливый.

- Ах, вот оно что! – улыбнулся олень в ответ. – Теперь мне всё ясно. Давайте посчитаем.

И он сосредоточенно уставился в свой билет. Дядя Юра Морковкин с интересом заглянул через его плечо.

- Семнадцать и семнадцать! – не веря своему счастью, воскликнул олень. – Надо же, первый раз еду в трамвае и сразу такая удача!

- Что ж, поздравляю вас, молодой человек! Не каждому вот так везёт, - обрадовался дядя Юра. – Кстати, вы докуда едете?

- До остановки «Старый парк», - ответил олень, сверившись с бумажкой. – Там недалеко есть кафе «Серебряное копытце», где сегодня проходит вечер поэзии.

- О, поэзия - дело хорошее. Сам бы пошёл, - мечтательно закатил глаза дядя Юра.

- Приходите, я буду читать стихи собственного сочинения, - скромно потупил взгляд олень.

- К сожалению, я сегодня допоздна работаю, - вздохнул дядя Юра. – Может, у вас есть публикации? Я бы с удовольствием ознакомился.

Олень почесал за ухом.

- Недавно несколько стихов опубликовали в литературном журнале «Оленья зорька». Кажется, номер за ноябрь. Я печатаюсь под псевдонимом «Леонид Рогатов».

- Звучный псевдоним, - похвалил дядя Юра и вдруг спохватился: – Кстати, следующая ваша. Готовьтесь.

Олень кивнул и, бережно опустив счастливый билет в нагрудный кармашек, направился к выходу. Трамвай плавно подошёл к остановке. Двери раскрылись.

- Спасибо вам за счастливый билет, - улыбнувшись, поблагодарил олень.

Дядя Юра добродушно улыбнулся в ответ.

Олень вышел и дружелюбно помахал копытцем на прощание.

И тут дядя Юра Морковкин вспомнил, что забыл рассказать необычному пассажиру самое главное! Двери уже закрылись. Трамвай тронулся. Молнией распахнув окно, дядя Юра закричал:

- Счастливый билет нужно съесть!

Олень непонимающе глядел на него своими печальными глазами.

- Слопать нужно билет!!! – сложив ладони рупором, прокричал дядя Юра.

Олень почесал в затылке.

Дядя Юра оторвал кусочек от рулона с билетами, показал его оленю и, засунув в рот, сделал вид, что жуёт. 

Олень засмеялся и снова помахал дяде Юре копытцем.

Трамвай начал набирать скорость. В салон ворвался ветер, и дядя Юра Морковкин поспешил закрыть окно. Снежная круговерть поглотила одинокую фигурку оленя на остановке. Вздохнув, дядя Юра Морковкин повернулся к остальным пассажирам.

- Не будет теперь ему счастья, а? – обречённо спросил он.

Дед крякнул в ответ что-то неопределённое. Студент пожал плечами. Мама с дочкой грустно направились к выходу.

А дядя Юра Морковкин вздохнул ещё раз.

***

Этим вечером он не сразу пошёл домой. Пошарив в кладовке, он нашёл краску и кисти…

Через час довольный дядя Юра Морковкин закрывал за собой калитку трамвайного депо. А на его трамвае теперь красовалась огромная надпись:

«Леонид, счастливый билет нужно съесть!»

Будь я лишь образом...

***

Будь я лишь неким образом,

Запечатлённым на холсте:

Немой портрет, и никого вокруг.

И взмахи кисти чёткие,

Но мягкие, как шёпот,

Являли бы творенье тонких женских рук.

Средь натюрморта ли врасплох захвачен,

Тенями окружен, иль на унылом фоне я потерян…

Будь я картинным полотном, ценой моей бы стала боль,

И Вам, художнику, я был бы верен.

Я думаю, слились бы краски воедино, 
Будь позволение заплакать мне дано от Вас.

Так не рисуйте слёз, лишь разрешите помнить время,

Когда ещё вы не коснулись моих глаз.

Лишь рама помогает не распасться мне на части,

Иначе целым оставался б я недолго.

Будь я лишь неким образом, не знал бы я о чувствах,

И сердце, верно, не разбилось бы в осколки.

Медленный вальс. Уильям Пино и Алессандра Буччарелли.  

Оригинальная версия песни была исполнена Кенни Роджерсом.
Тескт песни и видео 

Снежное

Бредёшь по занесённой снегом набережной.

На белом покрывале сугробов мерцают бриллианты.

Ступаешь осторожно, чтобы не спугнуть красоту.

Где-то внутри бьётся сердце… но снаружи пальцы онемели, а дыхание почти замерло от абсолютной невозможности и поэтому безвозвратности момента.

Мига непреднамеренной и нечаянной красоты. 

Нежные снежинки летят неизвестно откуда, возможно из сказочной страны, где живут феи. Попасть туда несложно.

Нужно лишь не опоздать на тот автобус, сначала забитый до отказа, но через остановку совсем пустой, а ты и не заметила.

Стояла спиной, уткнувшись лбом в заднее стекло.

Задерживала дыхание.

Не отрываясь, смотрела на усыпанную звёздной пылью дорогу.

***

Фонари оживают, и ты чувствуешь тепло, исходящее изнутри.

Улыбаешься им, пока никто не видит.

Кукушка

В старых часах, в маленькой нише над циферблатом, надёжно укрытой от посторонних взглядов круглой резной дверцей, жила кукушка. 

С самого детства она была одинока. Никого не было рядом, никто не мог рассказать ей о жизни.
Лишь одно знала кукушка: каждый час, когда со скрипом открывалась тяжёлая резная дверца, ей нужно было своим звонким, переливчатым "ку-ку" сообщать миру Время. Смутно припоминала кукушка того, кто наложил на неё это обязательство. Иногда она ощущала тонкий смолистый запах дерева и почти забытое тепло, исходящее от огромных, изборожденных глубокими морщинками рук. Но то, что она никогда не смогла бы забыть, были тихие, ласковые слова, сказанные ей шёпотом: "Вот и будешь ты, птичка, время хранить, да всему миру его сообщать. А без тебя потеряются люди, перепутают день с ночью, или важное что не успеют сделать. Не забывай своего назначения, не ленись и каждый час выходи на свет божий".
Слова эти навсегда запечатлелись в памяти птицы, и она бережно хранила их, с благодарностью вспоминая своего неизвестного создателя.
Это вносило смысл в её потаённое существование. Кукушка никогда не позволяла себе хандрить, жаловаться или роптать на свою одинокую судьбу. А ведь ей действительно иногда становилось так одиноко, что хотелось кричать. Но кукушка знала, что, если не выдержит и не вовремя позволит себе лишний звук, она ввёдет в заблуждение весь мир и нарушит размеренный ход Времени.
Иногда сквозь толстую дверцу часов до неё доносилось весёлое птичье щебетание, и от этого ей становилось ещё тоскливее. Кукушке страстно хотелось вырваться из кромешного мрака своей душной каморки, оборвать своё заточение и, расправив крылья, покружиться на солнышке в бесконечном голубом-голубом небе... Но она помнила о своём предназначении и старательно призывала себя к дисциплине.
Так час за часом протекала её неторопливая жизнь.

***

Однажды босоногий сорванец с ободранными коленками решил немного пошалить. Он принёс табуретку, ловко вскарабкался на бабушкин сервант и залепил резную дверцу часов кусочком серого пластилина. Дверца больше не открывалась, поэтому в нужный час кукушка не смогла поведать миру точное время.
Птица долго билась в запертую дверцу, беспомощно хлопая слабыми крылышками и дрожа всем своим хрупким тельцем, а потом постепенно затихла. Когда маяк её жизни погас, жгучие волны отчаяния сначала захлестнули, а затем безвозвратно поглотили её. Ей незачем было больше жить.

***

Прошли годы. Маленький шалун давно был наказан за свою проделку. Но с того дня в доме больше ни разу не раздалось то звонкое, жизнерадостное "ку-ку!", к которому все так привыкли. Семья переехала в новый дом. Старые, никому ненужные вещи были оставлены на свалке. Сломанные часы нашли дети, приволокли во двор, да так и забросили в тёмном углу летней беседки.
Одним ранним утром во двор забрёл старый часовщик. Он присел на скрипучую лавочку беседки, чтобы дать усталым ногам отдохнуть, и вдруг в дальнем тёмном углу беседки заметил старые часы. Помедлив секунду, он неслышно встал, подошёл к часам и приоткрыл круглую дверцу.
- Ты ещё здесь, - негромко произнёс он, покачав головой. - Старые сломанные часы больше никому не нужны, а ты всё же не покинула их. Ты не хотела подвести меня, моя верная маленькая хранительца времени.

Он осторожно вынул тихую, безмолвную птицу из её тесной каморки и бережно спрятал за пазуху - туда, где всё ещё, как старые часы, продолжало биться его сердце.